Желание умереть и смерть, как правило, не связаны одно с другим. Но сейчас, кажется, это нечто значительно большее, чем
просто желание матери умереть. Кажется, такое желание прибывает откуда-то изнутри, из непостижимого уму таинственного места, как бывает, когда думаешь о старом друге
ровно за секунду до того, как сталкиваешься с ним. Или когда ощущаешь скорое начало грозы еще до того, как появится туча.
Или когда что-что необъяснимое гонит собаку в темный угол дома, чтобы там умереть.

Когда я читаю книгу, то чувствую себя в реальной жизни, а когда откладываю, мне начинает казаться, что я возвращаюсь в мир
грез.

О, если бы можно было заново смотать, как пряжу в клубок, ту нить времени! Элли расправила бы петельку, заметила узелки и
поняла, что они - предупреждающие знаки. Конечно, при взгляде в прошлое все становится очевидным.

Это вроде авиакатастрофы.О разбившемся самолете все узнают немедля.О нем говорят в новостях,показывают по телевидению.Ибо десятки тысяч самолетов ежедневно
взлетают и благополучно приземляются,и катастрофа являет собой столь большую редкость,что каждый считает своим
долгом о ней сообщить.То же самое со священниками, которым предъявлено обвинение:в массе достойных и честных
служителей число их так ничтожно,что мы узнаем о каждом несчастном случае. Весьма странное сравнение,поскольку те,кто в самолете,не виноваты в катастрофе,случившейся по вине техники.Однако священники прекрасно сознавали,что творят,и действовали по
собственной воле,не думая,как это скажется на детях,ввверенных их заботе.

И Том Кардл был прав. С самого начала я все знал и ничего не сделал. Снова и снова я гнал всякие мысли об этом, не желая признать очевидное. Я молчал, когда надо было кричать, я убеждал себя, что я выше этого. Я соучастник всех преступлений, из-за меня пострадали люди. Я профукал свою
жизнь. Каждый ее миг. Самое смешное, что глаза мне открыл отсидевший педофил: молчальники виновны наравне с преступниками.

Скотт и вспомнил дело отца Стивена
Шеррифа.В середине шестидесятых годов тот получил десять лет за растление школьников. Тогда вы были помощником епископа той епархии,верно?-спросил Скотт.-Да,верно.- Значит, прежде чем дело отправилось к кардиналу,оно попало к вам.-И я передал его в полномочные органы.-То есть в полицию? - уточнил Скотт.Я передал его в церковные полномочные органы,- Не в полицию?- Нет.- Почему?-Это не входило в мои обязанности. - Погодите.Вы узнаете о преступления и не считаете себя обязанным о нем сообщить? Скажем,вы заглянули к нам в аппаратную и увидели,как один сотрудник ворует деньги из кошелька коллеги.Вы промолчите?-Я сообщу
вам.А вы уж разбирайтесь.

Слышишь меня, народ Ирландии? Разуй глаза! Видишь, что здесь творится? Всего-навсего четыре года тому, кто изуродовал наши жизни! Он выйдет на волю и возьмется за старое, если всех их не погнать поганой метлой! Всех, слышите?
Снести церкви! Пусть попы собирают манатки и всем - под зад ногой! Понял, ты, с камерой? Ты меня понял, ирландский народ?
Надо очистить страну от заразы! Гнать их вон! Гнать их вон! Гнать их вон!

Если я не умею разглядеть толику добра в любом из нас, если не верю, что общая боль наша утихнет, то какой же я священник? И что я за человек?

Педофил сраный! - рявкнул парень. Это превращалось в клеймо. Похоже, слова «педофил» и «священник» обрели некую
Дьявольскую связь и стали неразрывны.